Король Lire*
« Я могу исчезнуть, не оставив адреса, но при этом вы будете знать, что я всё ещё могу ходить среди вас на своём пути скитальца по миру ». (Жорж Уитмен)
Жорж Уитмен смотрит на привычную осаду туристами своего магазина англоязычной книги Shakespeare and Company теперь уже только с открыток — на стенде перед входом. Вот, на чёрно-белой, он стоит на пороге, высокий, худой, с нестриженой шевелюрой и спутанной бородкой « клинышком »: снимок 50-х годов — когда магазин еще назывался « Мистраль ». На открытке с цветной фотографии, полвека спустя, в сидящем на скамейке старце легко узнаётся всё тот же « книжный червь » Жорж — герой, а иногда и автор легенд о себе. Те из них, в которые особенно трудно поверить, оказывались правдой: да, он мог вышвырнуть из своего окна на третьем этаже скучную книгу, нимало не заботясь, упадёт ли она кому-нибудь на голову. Да, он рисковал и своей собственной головой, когда демонстрировал для любительской съёмки экономичный способ стрижки волос: пламенем свечи. Он давал приют бездомным писателям в обмен на страницу их автобиографии, два часа помощи в магазине и плодотворную работу над их книгами в остальное время: за старой пишущей машинкой, которая хранит множество отпечатков пальцев теперь уже известных в литературе имён. Некоторые из этих имён вспоминают, что Жорж мог приютить и клошара, отдав ему подвернувшийся топчан ничего не подозревающего поэта. Даже Джони Депп был « спущен с лестницы » под влиянием настроения: может быть, Джони отказался пить вино, сервированное в старые консервные баночки из-под тунца? Совершенно точно, старик Жорж не интересовался масс-культурой и не знал в лицо её ярких представителей: он сознательно не имел не только телевизора, но даже интернета. Уже в век Всемирной Паутины он продолжал заказывать книги по почте, а банковскую карту использовал только для того, чтобы открыть замок захлопнувшейся двери. Каждое утро он готовил постояльцам блины по своему фирменному рецепту, экономичность которого заключалась в клее из остатков теста для мелкого ежедневного ремонта. Его гостеприимство конфликтовало с застенчивостью, и последнее нередко побеждало, как в случае, когда, пригласив на ужин Сэмюэля Беккета, хозяин растворился в лабиринтах стеллажей с книжкой в руках. История умалчивает, были ли это пьесы гостя-нобелевского лауреата, или иной, внезапно завладевший воображением Уитмена классик. Кстати, исключительно плоду воображения приписывают родство Жоржа с американским поэтом и публицистом XIX века Уолтом Уитменом: источники пестрят вариациями от внучатого племянника до внука, но биографам здесь удалось сойтись в единодушии — никакие родственные узы этих двух Уитменов не связывают. Не стоит искать в его генеалогических корнях и родство с соотечественницей Сильвией Бич на почве преемственности Дела Жизни и собственно его названия Shakespeare and Company. Вопреки таинственному шёпоту экскурсоводов-любителей, в этих средневековых подвалах не спрятан прах классика модернизма Джеймса Джойса, а если это и так, то только в виде изданий его « Улисса ». Джойс имел самое прямое отношение к лавке Shakespeare and Company. Он часто бывал там в те годы, когда Жорж Уитмен ещё ходил в колледж в Бостоне. 17 ноября 1919 года магазин-библиотеку с таким названием открыла в Париже американка Сильвия Бич (оно пришло ей во сне). Находился этот книжный Клондайк на улице Одеон. Это было второе место, после салона на улице Флёрюс, где встречались англоязычные писатели, объединённые определением Потерянное Поколение - меткое сочетание было подхвачено и удачно брошено в свет знаменитой Гертрудой Стайн. Но те, кто читал « Праздник, который всегда с тобой » Хэмингуэя, знают, что авторство этого понятия принадлежит не ей, а неизвестному владельцу ремонтного авто гаража: так он, извиняясь, в сердцах обозвал своего механика, только что вернувшегося с фронта и что-то напортачившего с « Фордом » мецената и безжалостного критика — мисс Стайн. Когда она вернулась на отремонтированном автомобиле к себе на улицу Флёрюс, 27, авторство прославленного определения « Une géneration perdue » логично перешло от неизвестного к известной…
« — Вы все — une génération perdue! Вот вы что такое. Вы все такие! — сказала мисс Стайн. — Вся молодёжь, побывавшая на войне. Вы — потерянное поколение. — Вы так думаете? — спросил я. — Да, да, — настаивала она. — У вас ни к чему нет уважения. Все вы сопьётесь… » Эрнест Хэмингуэй, фаворит Гертруды Стайн, спасался в её литературном салоне с щедро накрытым столом от голода своих первых непростых писательских лет, а от голода литературного его спасала Сильвия Бич стопками редких книг в кредит, среди которых были и русские классики. « Никто не относился ко мне с такой теплотой, как Сильвия ». Предприимчивой соотечественнице писатель посвятил несколько ярких строк в своих « парижских » мемуарах. В 1922 году именно Сильвия Бич первая опубликовала запрещённый в Америке роман Джеймса Джойса « Улисс ». После этого, как говорится, Джойс « проснулся знаменитым ». « Шекспир и Ко » Сильвии Бич на улице Одеон, дом 12 закрылся в один день, во время оккупации Парижа. Говорят, что она отказала немецкому офицеру в продаже последнего экземпляра книги. Большинство источников находит след Сильвии в лагере…. Так или иначе, она выжила, но книжный магазин не восстановила. В начале 50-х она познакомилась с сорокалетним американцем Жоржем Уитменом в его только что открытом магазине англоязычной литературы « Мистраль » на улице Бушри, что напротив южной стены Нотр-Дама. О себе этот высокий худощавый американец в кашемировом пиджаке был немногословен. В молодости он много путешествовал, неизбежно предпочитая всем достопримечательностям книжные лавки. Военная служба дала ему возможность продолжить по специальной международной программе обучение в Парижском университете. Он снял крошечную комнатушку в мансарде (метраж которой нынче официально запрещён к сдаче в наём, но в обход закону продолжает радовать престижным парижским адресом студентов и эмигрантов). Эту комнатушку он, по скошенным стенам, до самого, пышущего летним жаром и открытого зимней промозглости крыши-потолка, заполнил англоязычными книгами, купленными по бросовой цене или подобранными на руинах частной библиотеки, обессиленной хлопотами от упавшего наследства. Собранное предприимчивый Уитмен успешно продавал втридорога и, спустя некоторое время, скопил необходимую сумму для покупки одного этажа в средневековом здании, где когда-то был монастырь. Над входом немедленно появилась вывеска « Книжная лавка ‹ Мистраль › ». Это название просуществовало лишь 10 лет, после чего в 1962 году (400-летие Шекспира и год смерти Сильвии Бич) сменилась на « Шекспир и Ко ». Было официально объявлено о « благословении Сильвии » и « продолжении традиций »… Неизвестно достоверно, дала ли Сильвия Бич своё благословение и разрешение на использование её, как бы теперь сказали, « бренда ». Традиции, ею основанные, продолжатель взялся блюсти на радость молодых американских писателей, и, как рассказал мне один очевидец, в те времена и на пользу (практические советы-адреса-явки) тем пацифистам (хотя на родине их официально называли иначе), кто хотел избежать участия войны во Вьетнаме….
Ну а что же, кроме книг, было в жизни Жоржа Уитмена? — спросит любознательный современный читатель. Неужели писатели-романтики ничего не разбудили в его сердце?.. Да. Всё-таки это произошло. В 67 лет Жорж Уитмен встретил (и мы, конечно, догадываемся — где) читательницу — английскую художницу, с которой он, вопреки всем своим неприятиям административных нормативов, заключил законный брак. В начале 80-х в молодой семье родилась дочь, названная (в традициях?) Сильвией. Девочка росла в обстановке, приближенной к « хипповской »… Сохранились воспоминания двух молодых людей, случайно зашедших в лавку: « Было много народу, хозяин магазина безуспешно пытался успокоить пятилетнего ребёнка. Когда мы вошли, он вручил нам девочку с вопросом, не предполагающим отказа: ‹ Вы можете с ней погулять пару часов? Я дам вам книги бесплатно ›. Мы взяли девочку и ушли с ней в ближайший парк… » В наши дни от этого рассказа у некоторых родителей пошёл бы мороз по коже. Но Жорж Уитмен жил по своим законам. Вскоре после этого случая мать Сильвии увезла дочь на родину Шекспира… Связь с « безумным отцом » была прервана на двадцать лет… Чувствовала ли Сильвия себя Корделией, читая в подлиннике Шекспира? Возможно. Ведь классики вечны своими темами… Так или иначе, но спустя годы Сильвия в свои университетские каникулы приехала к отцу. Приехала сюрпризом. Думала, будут объятия, слёзы, признания… Увы, Жорж Уитмен не славился открытостью чувств. Будь на месте Сильвии экзальтированная особа, встреча могла бы быть последней… В свои следующие каникулы она стала более осмотрительной: предупредила отца о своём визите и была вознаграждена отeческим вниманием: Жорж представил её завсегдатаям как… « Эмили, лондонская актриса ». Сильвия приняла правила игры отца и попыталась понять и его правила жизни. Это оказалось непросто: Жорж никогда не говорил « по душам ». Но… как там, в « Короле Лире »? « Совсем не знак бездушья — молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри ». Доказательство этому Сильвия случайно нашла в архиве отца: обувную коробку, полную нежнейших неотправленный писем к ней…. Наверное, именно в этот момент она окончательно поняла, что Жорж нуждается в её поддержке и сдала обратный билет в Лондон. Тогда, двадцатилетняя, она не знала, сколько дней она останется в Париже, чтобы помочь 90-летнему отцу. Теперь она может сказать: это — навсегда. Однажды утром она увидела на аспидной доске цитат новую надпись, сделанную нетвердой рукой Жоржа: « …Раньше в этом средневековом здании был монастырь. И каждый вечер монах зажигал фонарь. Я зажигаю фонарь любви к книгам уже более пятидесяти лет. Теперь я передаю этот факел моей дочери ». Но, как и Король Лир, он не мог не усомниться в дщери. Сильвия вспоминает: « Я как-то, не спросясь, переместила стеллажи с русскими писателями. Отец возмутился: — Как ты могла! Это же романтическая литература! — Да, и что? — Книги стояли на стеллажах, где были проёмы, сквозь которые, читатели Достоевского могли видеть читательниц и, возможно, влюбляться в них! ». Место каждой книжки имело здесь своё предназначение и свою, известную только Жоржу, тайную миссию. « …Вместо того, чтобы быть добропорядочным торговцем книгами, я больше похож на лавку разочарованного писателя, в которой комнаты, как главы в романе. Дело в том, что Толстой и Достоевский для меня более реальны, чем соседи ». « Техническая революция », которой Сильвия пыталась ассимилировать книжный в XXI веке, встречала резкий отпор отца. На хрупкие плечи природной блондинки, на её серафический облик легло всё: от замены электрической системы времён, наверное, ещё Эдисона, до сортировки архива, в котором исторически ценная переписка порой оказывалась в старом пакете чипсов, а резюме желающего работать в книжном могло быть склеено с рекомендательным письмом останками таракана. Через борьбу, споры, обиды и примирения с отцом, Сильвии удалось вдохнуть струю нового времени: она создала литературный фестиваль и литературные чтения, известные теперь на весь мир. Жорж уже не спорил с ней, и Сильвия, достаточно изучив его характер, снова прочитала в этом молчании параллель из « Короля Лира »: « Не будь со мной строга. / Я стар и безрассуден »… « Оглядываясь на полвека назад, я как парижский торговец книгами вижу эти годы, как никогда не кончающуюся пьесу Уильяма Шекспира, где все Ромео и Джульеты навсегда молоды, а я превратился в восьмидесятилетнего старика, который, как Король Лир, медленно теряет разум ». Когда Сильвия официально приняла права на книжный магазин « Шекспир и Ко », Жорж уединился в своей комнате на третьем этаже, где, кроме стеллажей, помещалась только кровать, на которой, среди книг, едва помещался Жорж… Он полностью отошёл от дел и окончательно ушёл в чтение.
Когда- то Френк Синатра советовал одному своему другу: « В Париже обязательно зайди в магазин ‹ Шекспир и Ко ›. Ты встретишь там удивительного типа — это Жорж. Он живёт среди книг, и живёт книгами… ». Жорж Уитмен и умер за чтением, два дня спустя после своего 98-летия. « Я могу исчезнуть, не оставив после себя никаких материальных богатств — только несколько старых носков и любовных писем, и мои окна, выходящие к удовольствию всех вас на Нотр-Дам, а также мою маленькую лавку старьёвщика, в сердце которого девиз ‹ Не будь негостеприимным к незнакомцам — как бы они не оказались переодетыми ангелами › ». Законы книжного магазина « Шекспир и Ко » соблюдаются и по сей день: начинающие писатели имеют право бесплатно ночевать в книжном магазине, за это они обязуются два часа в день отдавать работе в лавке, а оставшееся время посвящать своим произведениям и, непременно, страницу своей биографии, которая остается в архиве « Шекспир и Ко ». Благодаря последнему правилу мы можем визуально предположить количество писателей, прошедших через вдохновляющую творческую обстановку этого места: 30 тысяч за 65 лет…
Белокурый, с голубыми глазами и белесыми ресницами юноша, с резвостью своих двадцати с хвостиком лет, спускается по приставной лестнице с охапкой книг. « Джеймс. Как Бонд, — весело представляется он с заметным английским акцентом, — я здесь живу на время каникул. Работаю два часа в день, потом пишу эссе о связи музыки и литературы. Через две недели возвращаюсь в Оксфорд — ещё год остался учиться… Знал ли я Джона Уитмена? Нет. К сожалению, он умер в 2011… » С верхней полки падает книга Генри Миллера. Джеймс задумывается, подыскивая слова… « Это бывает время от времени. Говорят, что призрак Жоржа бросает книги на головы! ». Конечно, это только легенда, но кто знает, может быть, он и теперь правит своей книжной лавкой, которую Генри Миллер назвал « страной чудес из книг »…
Наталья Богдановская
